Франсин Риверс - Воин [The Warrior]

— Значит, будем ждать? Пусть приходят за нашим урожаем?

— За каким урожаем? — процедил сквозь зубы Кис. — Бог загубил пшеницу на корню.

— Будем ждать, сын. И строить планы.

Израилем по–прежнему правит страх!

Отец обхватил Ионафана за плечи и повел к выходу.

— Ты отправишься в Гиву с людьми, которых я тебе дам. Охраняй город.

Ионафан склонил голову и вышел из шатра. Он отправится в Гиву и в точности исполнит отцовский приказ.

А потом уничтожит филистимский отряд в Геве, чтобы не дать им времени напасть на отца и разбить его!

Разъяренный Саул вышагивал перед Ионафаном, который все еще пребывал в ликующем состоянии после разгрома Гевы.

— Что скажет весь Израиль, когда узнает, что мой родной сын не слушается меня?

— Я защитил Гиву.

— И разрушил Геву! И навлек беду на всех нас! Ты что, думал, что прикончить пару сотен филистимлян и спалить один несчастный сторожевой пост — это что–то решает? Ты просто дернул льва за хвост, а теперь он развернется и сожрет нас всех! Едва только распространится слух о том, что ты натворил, вся земля филистимская возжаждет нашей крови! Мы не готовы к этой войне!

Внутри у Ионафана все сжалось. До сих пор он был уверен: это Бог хотел, чтобы он напал на филистимлян. Теперь уверенность пошатнулась. Неужели мною двигала обычная гордыня? Но ведь если дети Израиля будут послушны Богу, разве не даст Он им победу во всякой битве? Неужто не поможет им Господь избавить землю от филистимлян, как помог сокрушить аммонитян в Иависе Галаадском?

— Самуил сказал…

— Помолчи! Я — царь. Дай подумать… — Саул схватился за голову. — Не ждал я от тебя, что ты пойдешь против моей воли!

Авенир кашлянул: — Господин мой, какой приказ отдать людям?

Саул уронил руки и уставился в пустоту.

— Господин?

Сжав челюсти, Саул повернулся к нему. — Разошли глашатаев, пускай грубят в трубы. Пусть все услышат, что я разбил филистимский отряд, — он вперил горящий взгляд в Ионафана. — Лучше людям думать, что я совершил храбрый поступок, чем знать, что мой сын действовал опрометчиво, без ведома и разрешения царя.

Униженный, Ионафан молчал, чувствуя, как его уверенность разлетается на кусочки.

Ионафан похолодел, узнав, что дозорные видели три тысячи филистимских колесниц. На каждой — возница и могучий воин, вооруженный луком, стрелами и несколькими копьями.

Саул побледнел. — Сколько у них людей?

— Не счесть, господин мой. Они бесчисленны, как песок морской на берегу, и они уже в Беф — Авене.

На следующее утро вести были еще хуже. Ночью часть людей Саула бежала. Другие, в ужасе перед надвигающейся мощью филистимлян, разбившись на группки, перешептывались между собой. Мужи Израиля разбегались по пещерам и зарослям, укрывались среди скал, прятались во рвах и пересохших колодцах.

Саул возвратился в Галгал и ждал там Самуила. Ионафан последовал за ним вместе с юным оруженосцем. Саул настоял, чтобы тот прислуживал его сыну. Хотя Авен — Езер не вышел ростом, этот недостаток с лихвой восполнялся его чрезвычайным усердием. У Киса, Авенира и прочих было для царя наготове множество советов, но царь никого не желал слушать.

Измученный сознанием собственной вины, Ионафан часами молился без отдыха: просил у Господа прощения и умолял Его показать, что делать. Хотя победа в Геве порадовала многих, большинство людей были поражены страхом и готовы в любой момент унести ноги, куда глаза глядят.

Раздражение Авенира дошло до предела, и он прямо высказал царю: — У нас осталось не больше двух тысяч войска, и число дезертиров растет с каждым днем. Надо принять какое–то решение.

Ионафан боялся давать советы. Он сейчас ни за что не взялся бы утверждать, что сделает Бог. Никто не смел поставить под сомнение Божью силу, однако, никто из живущих в Израиле не был и уверен, что Бог этой силой защитит их. И, что было еще хуже, Ионафан уже понимал, что его единственная пустяковая победа может теперь ввергнуть Израиль в огромную войну. Он оглядывал шатры стана и не мог отогнать от себя мысли о том, как таким малым числом противостоять великому множеству. Он хотел воодушевить отца и его армию, а вместо этого лишь выпустил наружу страх, и тысячи разбежались по укрытиям.

На кого мы похожи! Господи, ну почему Твоему народу так трудно довериться Тебе, когда Ты уже столько раз доказывал нам Свою верность и силу? Это потому что мы знаем, что по прежнему грешим? Как нам искоренить в себе грех? Отцы наши не слушали Тебя, а теперь и мы поступаем не лучше. Всего–то несколько дней прошло с тех пор, как Ты наслал молнию и гром, и дождь, а все, о чем эти люди способны думать — так это о погубленном урожае, о том, что будут они есть зимой! Но Ты же Бог! Ты держишь всю нашу жизнь в Своих руках!

Страх распространялся, как плевелы среди пшеницы, и, в конце концов, даже Ионафан ощутил, как он пускает корни в его сердце. Ушли некоторые из бывших с ним в Геве. Каждое утро редели ряды Сауловых «лучших в Израиле».

Царь раздражался все больше и больше. — Пока этот старик доплетется сюда, вся армия разбежится!

Ионафан вздрогнул. Этот старик? Самуил — пророк Божий, глас Бога для людей.

— Он придет.

— И где он? Что он медлит? Он сказал, что будет через семь дней.

— Семь дней еще не прошло, отец.

— Скоро от моего войска ничего не останется.

Авенир, как только мог, изо всех сил ободрял оставшихся, но вера в царя почти угасла, а предостережение пророка было еще свежо в умах людей. Царь навлек на них бедствие. Победа над аммонитянами была забыта. Люди не могли думать ни о чем, кроме нависшей над ними угрозы войны, готовой разразиться не сегодня, так завтра, о трех тысячах колесниц и бесчисленных пеших воинах, которые идут их убивать.

Ионафан чувствовал: ему нужно что–то сделать, чтобы искупить вину перед отцом. Но что? Что, Господь? Ответа не было.

На заре седьмого дня Ионафан разбудил Авен — Езера.

— Если отец хватится меня, скажешь, что я пошел встречать Самуила.

Ионафан вышел на край с каждым днем уменьшавшегося стана. Люди, сгрудившиеся у своих костров, ниже опускали головы под его взглядом. Ему не хотелось думать, о чем они говорят между собой.

Господи, они потеряли надежду на Твоего царя, и все из–за меня.

Взошло солнце. Самуила не было видно. Ионафан начинал тревожиться. Неужели из–за его поступка с Гевой и Самуил попал в беду? Что если его захватили филистимляне? Или, хуже того, они убили старого пророка? При одной только мысли об этом его прошиб холодный пот.

Господи, он так нужен нам. Он возвещает нам Твое Слово. Пожалуйста, сохрани его и приведи сюда. Боже, помоги нам. Скажи, чего хочешь от нас! Мне казалось, я поступаю по вере, но, возможно, отец и его советники правы, и я сделал глупость. Если так, прости меня, Господи. Пусть беда падет на мою голову, но не на моего отца. Не на этих изнывающих от страха людей. Не оставь нас всех из–за меня одного, Господь.

Прибежал оруженосец Ионафана, Авен — Езер.

— Царь, — у него перехватило дыхание, но он прохрипел, — Царь послал за тобой. Он будет приносить жертву.

— Что? — Ионафан пустился бежать со всех ног, Авен — Езер не отставал. Добежав до отцовского шатра, он ворвался внутрь и похолодел: царь был одет в священнический ефод.

— Нет!

В груди все горело. Сердце колотилось так, что ему казалось: сейчас он задохнется. Он схватил свиток, который носил на шее. — Тебе нельзя, отец! В Законе сказано: только священник…

— Священника нет!

В совершенном ужасе Ионафан приблизился к отцу. — Господин мой, еще даже не полдень. Самуил будет здесь.

На лбу Саула выступили капли пота. — Я звал его, и он не явился. Больше ждать я не могу, — лицо его было бледным и напряженным.

— Господь не поможет нам, если ты так сделаешь.

— Мое войско! Мои люди уходят от меня! Что, по–вашему, я должен предпринять? — он окинул взглядом всех своих советников.

— Делай, что у тебя на сердце, царь, — по–видимому, все они были солидарны.

Ионафан перевел взгляд с Авенира на Киса, потом на остальных — и снова на отца.

— Самуил придет! — Он шагнул вперед, встал прямо перед отцом. — У Гедеона людей было меньше, чем у нас, и он победил мадианитян.

— Я не Гедеон!

— Ты был простым земледельцем, как он. И Дух Господень сошел на тебя, как на него. Ты собрал триста тридцать тысяч воинов и поразил аммонитов!

— И где сейчас все те воины? — Саул рывком отдернул в сторону полог шатра. — Нету!

— У тебя все равно больше, чем было у Гедеона. Наас и аммонитяне ведь разбиты!

— Филистимляне — беда пострашнее, чем мадианитяне или аммонитяне. — Саул отпустил полог. И простонал, закрыв рукой глаза: — Я не просил делать меня царем. Никогда ничего такого не просил!